Сегодняшнего зрителя картины художников-импрессионистов,
созданные в последней трети уже позапрошлого, XIX столетия, привлекают по двум
причинам. Во-первых, их авторы ничего нам не внушали и не навязывали — они лишь
честно пытались поделиться с нами своими впечатлениями от увиденного в
окружающем мире. Во-вторых они были искренни в своих целях: импрессионисты
неуклонно и последовательно искали новые средства выражения своих тонких
зрительных ощущений — сугубо субъективных, но как раз поэтому необыкновенно
интересных для других представителей человеческого рода. Этот откровенный поиск
адекватного изобразительного языка делает импрессионизм неотъемлемой частью
современных художественных процессов.
Клод Моне.
Сорока. 1868 — 1869.
Париж., Музей д’Opсe
Официальные художественные выставки во Франции с 1737 по
1848 год проходили в так называемом Квадратном салоне (Salon Carre) Лувра и
находились под эгидой короля. Принятие картины на выставку, одобрение ее жюри
Салона, было первым шагом на пути к общественному признанию художника.
С 1850-х годов Салоны все больше превращались в грандиозные
смотры произведений, отобранных в угоду официальным вкусам, отчего даже
появилось выражение «салонное искусство». Картины, чем-либо не
соответствовавшие этому нигде не прописанному, но жесткому «стандарту», просто
отвергались жюри. Пресса на все лады обсуждала, какие художники были приняты на
Салон, а какие — нет, превращая едва ли не каждую из этих ежегодных выставок в
общественный скандал.
В 1863 году жюри отвергло особенно много работ — из пяти
тысяч картин, представленных тремя тысячами художников, были допущены 2217
работ 988 авторов. Протесты художников и шумиха, поднятая прессой, вынудила
императора Наполеона III
отдать распоряжение о публичном показе всех произведений, не прошедших
«цензуру» Салона. Им было отведено одно крыло Дворца промышленности.
Когда Салон отверженных 17 мая наконец открылся, в залы
ринулось до семи тысяч посетителей, а всего выставку посетило больше людей, чем
официальный Салон. Она важна как прецедент: импрессионистам тоже предстоит
пойти по пути организации — на свой страх и риск — «альтернативных» выставок,
разрушавших «стандарт восприятия» и у публики, и у критиков.
Эдуар Мане.
Уличная певица. Ок. 1862.
Бостон, Музей изобразительных искусств
В серую, изысканную своей сдержанностью, основную гамму
введен важный акцент — желтый кулек с виноградом. Мотив был найден художником в
жизни, на парижской улице, но здесь позирует любимая натурщица Мане Викторин
Мёран. Ее задумчивый взгляд устремлен вдаль, куда-то мимо зрителя. Кажется ,
невероятным, что этот взгляд может стать совсем другим, жестким и трезвым, как
в Завтраке на траве и Олимпии - двух
картинах следующего года, ставших легендой новейшей истории живописи.
Эдуар Мане.
Завтрак на траве. 1863.
Париж, Музей д’Opce
Картина стала «гвоздем программы» на Салоне отверженных. Ее
автор использовал тему пасторали — отдыха на лоне природы, который был хорошо
известен публике по картинам Возрождения. Обнаженное женское тело также не было
новостью для любителей классики. Однако введение этого мотива в иной —
буржуазный — контекст, воспринималось как неожиданный и острый шок. Мане,
великолепно знавший классическое искусство, как бы «заставил» его вступить в
диалог с новой эпохой, дав своим современникам возможность взглянуть на себя со
стороны. Юношей пережив поражение революции 1848 года, Мане внутренне так и не
смог принять того буржуазного духа, который восторжествовал во Франции.